"Земля и люди", апрель-июнь

Тугай

Н. Леонов Фергана

Разгоняем лодку, и она с ходу врезается в податливый намыв­ной берег. Ни камня, ни гальки, только песок и глина. Почти у самой воды начинаются заросли. Над ними — мы это видели с се­редины реки — высится уступ коренного пустынного берега. Вся намытая полоса между обрывом матерой суши и урезом реки по­росла деревьями, кустарниками, тростниками, травами. Мы в типичном тугайном лесу. Его довольно яркая зелень среди нагих желтых песков изумляет. Впрочем, дивиться не­чему: реки, несущие свои воды сквозь пустыни, обильно увлаж­няют намытые ими поймы и низ­кие острова. Можно сказать, что тугаи — создание рек. Реки несут строительный материал — песок и глину, реки несут плодородный ил и подпитывают водой нанос­ные толщи, на которых буйно разрастаются кустарники, травы, деревья.

Тем, кто не бродил по Средней Азии, они незнакомы. Правда, эти деревья в близком родстве с общеизвестными: это тополя. Когда подойдем к ним поближе и они протянут к нам ветки с их «визитными карточками» — ли­стьями, нас поразит, что у незна­комцев на нижних ветвях листья узкие, похожие на листья ивы, а на верхних — округлые. Не муд­рено, что это дерево зовется то­полем разнолистным или евфратским. Рядом с ним другой Незна­комец — туранга, тоже тополь. Мы ощупываем его листья — они плотные, кожистые, по окраске зелено-сизые. Тополь-туранга

иной раз преобладает, но и то­поль евфратский неплохо себя чувствует в сыроватом воздухе среднеазиатских приречных за­рослей.

Менее высоко поднимают свои се­ребристые кроны деревья джиды, или лоха. Мы попали в тугай в то время, когда джида цвела. Если закрыть глаза, то невольно подумаешь: не попал ли в какой-то кондитерский цех — так сладко и пряно пахнут скромные цветоч­ки джиды. А осенью на изящных сероватых веточках повиснут ко­ричневые плоды, напоминающие по виду (но не по вкусу) мелкие финики. Плоды лоха словно на­биты сладкой ватой. Рядом с рощицей серебристо-серо-зеленоватого лоха выбрасывает в разные стороны свои зеленые вет­ки гребенщик. Почти каждая главная ветка его заканчивается метелками розоватых мелких цве­тов. Ветки гребенщика тоже из­дают сильный запах, но уже не сладкий, а скорее горьковатый. Как и всюду по берегам рек, при­вольно чувствует себя ивняк.

Правда, ивы (по-местному тал) здесь небольших размеров, но ра­стут густо, листва их часто бывает ярко-зеленой. И недаром: корни ивняка всегда во влажном песке. Мы забрались в тугай, и вот ре­зультат: лица и руки в царапи­нах, одежда в нескольких местах порвана. Пробираясь к высоким тополям, к сверкающей серебром джиде, мы то и дело цеплялись за многочисленные толстые нити и «веревочки» с колючками, кото­рыми опутаны ветки деревьев и кустарников в тугаях. Это многочисленные тугайные лианы: ломонос, повилика, ластовень. Их-то присутствие и делает тугаи труднопроходимыми. Но проходимость тугайных зарослей зависит не только от лиан. С тру­дом пробираешься и через зарос­ли гребенщика, захламленного отжившими ветками и стволами. Да и черев заросли облепихи пробраться иной раз бывает не­возможно: ее крепкие ветки (не сломишь!) с колючками, облеп­ленные (именно облепленные!) по осени мелкими ярко-оранже­выми ягодами, стоят на пути ко­лючей преградой. В прежние времена в тугаях во­дились тигры, приречные заросли кишели кабанами. Кабаны нахо­дят в тугаях обильный корм — корни, ягоды, травы. Тигров в тугаях в наше время не встре­тишь, кабаны же и сейчас оби­тают в них.

В тугаях укрывается ловкий хищ­ник — камышовый кот хаус. Пи­тается он зайцами, фазанами и водоплавающей дичью. Обычны в тугаях также лисицы и шакалы. В густых зарослях слышится хриплый крик — так кричат пе­тухи-подростки. Это фазаны. Из колючих зарослей они выходят на полянки. Там фазаны кормят­ся плодами джиды и ягодами облепихи.